среда 05 марта 2008
Осажденные / Besieged
год 1998
страна Великобритания, Италия
режиссер Бернардо Бертолуччи
сценарий Джеймс Лэздан, Бернардо Бертолуччи, Клер Пиплоу
продюсер Массимо Кортези, Клер Пиплоу
оператор Фабио Чанкетти
композитор Алессио Влад
время 93 мин.
В главных ролях: Тэнди Ньютон, Дэвид Тьюлис, Клаудио Сантамария, Джон С. Оджванг, Массимо Де Росси, Сирил Нри, Пол Осул, Вероника Лазар, Джан Франко Маццони, Мария Мадзетти Ди Пьетралата
«Вариант перевода названия как «Пленённые», возможно, что-то и поясняет, заставляя с большей степени уверенности предполагать, что речь идёт о пленённых внезапным и неотвратимым чувством двух таких различных героях. Он — странный англичанин-пианист Джейсон Кински, который живёт затворником в Риме, где, видимо, в наследство от умершей тёти ему достались постепенно приходящий в негодность дом с винтовой лестницей и столь же старинные всевозможные вещи. Она — африканка Шандурай, чей муж был арестован в родной стране, вероятно, по политическим мотивам, а оказавшись в Риме, молодая женщина нанимается в служанки к этому самому пианисту, кроме того, учится в медицинском институте. Однако рассказ назывался «В осаде», а экранная итальянская версия «Осада» тоже свидетельствует о том, что кто-то находится в осадном положении. И ещё до непосредственного знакомства с картиной выдающегося режиссёра Бернардо Бертолуччи возникает впечатление, что это — парафраз его шедевра «Последнее танго в Париже» с неразрешимой темой противостояния двух полов.
Но несмотря на замкнутость действия в стенах необычной по архитектуре квартиры (что, кстати, великолепно использует постановщик, выстраивая вертикальные мизансцены) и обилие музыки, в которой сталкиваются в нахлёст и демонстративно соперничают между собой классические европейские мелодии и африканские мотивы, всё-таки это не «Последний концерт в Риме». И вообще неожиданная во многих отношениях лента 58-летнего живого классика кино, который не хочет быть академичным, помпезным, гордо осознающим своё величие, а тем более — не желает раньше времени впадать в состояние «кинематографического маразматика», бесконечно занятого самоповторами и цитированием себя.
Он снимает раскованно и дерзко, применяя такие приёмы, которые ещё сильнее остраняют происходящее, и в некоторых сценах достигает какой-то немыслимой свободы и лёгкости обращения с экранным материалом, моментальной импрессионистичности и импровизационной текучести. Так что фильм воспринимается в качестве виртуозного музыкального экспромта, сочиняющегося у нас на глазах, или даже как сиюминутный любительский репортаж, который заснят чуть ли не домашней видеокамерой.
В этом плане начальные эпизоды с африканской натурой, потом коротко мелькающие в качестве врезок, а также своеобразный музыкальный речитатив-комментарий некоего африканца, певца и музыканта, могут показаться лишь необходимой данью долгим странствиям Бертолуччи в жизни и на экране за пределами родной Италии — по Африке и Азии, в стороне от европейской цивилизации. И если «Ускользающая красота» (хотя точнее был бы перевод «Обкрадывающая красота») являлась своего рода современным вариантом мифологического сюжета «Похищение Европы», то «Пленённые» — словно метафорическое воплощение новой истории походов мавров на покорение Европы, которые не только завоевали на время христианский мир, но и принесли в него свою уникальную культуру.
Бернардо Бертолуччи отнюдь не сокрушается по поводу засилья африканцев в крупнейших городах Западной Европы, в том числе — в Риме, и он не подвергает сомнению свои ярко выраженные ориентальные пристрастия прежних лет (хотя поначалу возникает впечатление, что решимость пианиста-интеллектуала последовать в Африку за той, в кого он безумно влюбился, преподана с немалой долей иронии). Режиссёр испытывает подлинное любопытство западного человека и в то же время интерес серьёзного культуролога относительно того, как в частном случае взаимоотношений людей различных наций и культур, в ситуации не столько социально-политической, сколько культурно-ментальной по своей сути «осады» европейской цивилизации со стороны азиатской или африканской, проявляются и непреодолимая тяга-отторжение, и почти физическое влечение-сомнение. Что из этого выйдет — так же не ясно, как и в конкретном случае возникшего любовного треугольника между пианистом, молодой африканкой и её мужем, освобождённым из тюрьмы, между прочим, при жертвенном содействии героя-европейца.»
